Страница, к которой Вы обратились, не существует или была перемещена.
"All past and recent painting before Suprematism (as sculpture, verbal art, music) has been subjugated by the shapes of nature, waiting to be liberated, to speak its own language, independent of reason, common sense, logic, philosophy, psychology, laws of causality, and technological changes."
"When, in the year 1913, in my desperate attempt to free art from the ballast of objectivity, I took refuge in the square form and exhibited a picture which consisted of nothing more than a black square on a white field, the critics and, along with them, the public sighed, "Everything which we loved is lost. We are in a desert . . . . Before us is nothing but a black square on a white background!" . . . . Even I was gripped by a kind of timidity bordering on fear when it came to leaving "the world of will and idea," in which I had lived and worked and in the reality of which I had believed. But a blissful sense of liberating nonobjectivity drew me forth into the "desert," where nothing is real except feeling . . . and so feeling became the substance of my life. This was no "empty square" which I had exhibited but rather the feeling of nonobjectivity. . . . Suprematism is the rediscovery of pure art that, in the course of time, had become obscured by the accumulation of "things" . . . . The black square on the white field was the first form in which nonobjective feeling came to be expressed. The square = feeling, the white field = the void beyond this feeling. Yet the general public saw in the nonobjectivity of the representation the demise of art and failed to grasp the evident fact that feeling had here assumed external form. The Suprematist square and the forms proceeding out of it can be likened to the primitive marks (symbols) of aboriginal man which represented, in their combination, not ornament, but a feeling of rhythm. Suprematism did not bring into being a new world of feeling but, rather, an altogether new and direct form of representation of the world of feeling. . . . The new art of Suprematism, which has produced new forms and form relationships by giving external expression to pictorial feeling, will become a new architecture: it will transfer these forms from the surface of canvas to space. . . . Suprematism has opened up new possibilities to creative art, since by virtue of the abandonment of so-called "practical consideration, " a plastic feeling rendered on canvas can be carried over into space. The artist (the painter) is no longer bound to the canvas (the picture plane) and can transfer his compositions from canvas to space"
Казимир Малевич
(In the collage Partial Eclipse with Mona Lisa (1914) Malevich pasted a torn and crossed-out picture of Mona Lisa, anticipating Marcel Duchamp's L.H.O.O.Q. (1919), a reproduction of Leonardo's portrait, to which Duchamp had added a beard, moustache, and the inscription "L.H.O.O.Q.", pronounced in French as "she has a hot ass". Malevich's own incriptions read "vacant apartment" and "in Moscow.")
the entirely black page in the first chapter of Laurence Sterne's The Life and Opinions of Tristram Shandy, Gentleman (1759-1767), which is accompanied by the text: "Alas, poor YORICK!"
utriusque cosmi maioris scilicet et minoris metaphysica, physica atque technica historia (1617)
the opening sequence of Stanley Kubrick's 2001: A Space Odyssey (1968), in which the enigmatic black monolith appears unexpectedly in the early days of humankind, and of the night that follows which induces overwhelming fear and existential uncertainty in the apes.
Under goloshinu dive and then stream all say, stations and spoet. And that vacuum - Wednesday with a negative pressure! Excuse me, while another 2 per cent of which happened? Absolute noth choking?
Shovel arhiviroval on nemytoy spinyake, unwashed it zashey! You just do not keep quiet, termites, they are bastards alert.
The point is that Culture spoon fed perch, which in this day kleval so avidly that it can be fished without a hook. As a result zatsepov over blesen set, buttonhole tied the end of the brilliant lines of wirelessness, proglatyvali its electricity, but finding nevkusnoy, thrown through the gills and thus zasekalis.
"And all of a sudden in a human?"
Construction, escalation, sometimes hyperbolic imagery, dominated oratorskoy, intonation podium. Nevertheless, more than reading it, you begin to understand such a feature of the verse as an organic fusion tube bass poet from trusted platform "quiet" intonations lyrika.
Супрематизм (от лат. supremus — высший, высочайший; первейший; последний, крайний, видимо, через польское supremacja — превосходство, главенство) Направление авангардного искусства первой трети XX в., создателем, главным представителем и теоретиком которого был русский художник Казимир Малевич. Сам термин никак не отражает сущности супрематизм. Фактически, в понимании Малевича, это оценочная характеристика. супрематизм — высшая ступень развития искусства на пути освобождения от всего внехудожественного, на пути предельного выявления беспредметного, как сущности любого искусства. В этом смысле Малевич и первобытное орнаментальное искусство считал супрематическим (или «супремовидным»). Впервые он применил этот термин к большой группе своих картин (39 или больше) с изображением геометрических абстракций ,включая знаменитый «Черный квадрат» на белом фоне, «Черный крест» и др., выставленных на петроградской футуристической выставке «ноль-десять» в 1915 г. Именно за этими и подобными им геометрическими абстракциями и закрепилось название Супрематизм, хотя сам Малевич относил к нему и многие свои работы 20-х гг., внешне содержавшие некоторые формы конкретных предметов, особенно — фигуры людей, но сохранявшие «супрематический дух». Да и собственно более поздние теоретические разработки Малевича не дают оснований сводить супрематизм (во всяком случае самого Малевича) только к геометрическим абстракциям, хотя они, конечно, составляют его ядро, сущность и даже (черно-белый и бело-белый супрематизм) подводят живопись к пределу ее бытия вообще как вида искусства, т. е. к живописному нулю, за которым уже нет собственно живописи. Этот путь во второй половине века и продолжили многочисленные направления в арт-деятельности, отказавшиеся от кистей, красок, холста. Многие создатели новейших направлений в искусстве, современных артефактов чтят Малевича за его Супрематизм своим предтечей и духовным отцом. Быстро пройдя в своем супрематическом творчестве три основных этапа с 1913 по 1918 г., он одновременно, и К.С.Малевичособенно, начиная с 1919 г., пытался осмыслить суть открытого им пути и направления. При этом наблюдается смена акцентов и тональности в понимании сути и задач супрематизм от экстремистски-эпатажного манифестирования в работах 1920-23 гг. к более глубоким и спокойным рассуждениям 1927 г. В брошюре-альбоме 1920 г. «Супрематизм. 34 рисунка» Малевич определяет три периода развития С. в соответствии с тремя квадратами — черным, красным и белым — как черный, цветной и белый. «Периоды были построены в чисто плоскостном развитии. Основанием их построения было главное экономическое начало одной плоскостью передать силу статики или видимого динамического покоя». Стремясь освободить искусство от внехудожественных элементов, Малевич своим черным и белым «периодами» фактически «освобождает» его и от собственно художественных, выводя «за нуль» формы и цвета в некое иное, практически внехудожественное и внеэстетическое измерение. «О живописи в супрематизме не может быть речи. Живопись давно изжита, и сам художник предрассудок прошлого», — эпатирует он публику и своих коллег-художников. «Построение супрематических форм цветного порядка ничуть не связано эстетической необходимостью как цвета, так формы или фигуры; тоже черный период и белый». Главными параметрами супрематизм на этом этапе ему представляются «экономическое начало», энергетика цвета и формы, своеобразный космизм. Отголоски многочисленных естественнонаучных (физических, в частности), экономических, психологических и философских теорий того времени сливаются здесь у Малевича в эклектическую (а сегодня мы сказали бы постмодернистскую, хотя и у главного авангардиста!) теорию искусства. Как художник с тонким живописным чутьем, он ощущает различную энергетику (реальную энергетику) любого предмета, цвета, формы и стремится «работать» с ними, организовать их в плоскости холста на основе предельной «экономии». (Эту тенденцию в наше уже время по-своему разовьет минимализм.) «Экономия» выступает у Малевича при этом «пятой мерой», или пятым измерением искусства, выводящим его не только из плоскости холста, но и за пределы Земли, помогая преодолеть силу притяжения и, более того — вообще из нашего трех-четырехмерного пространства в особые космическо-психические измерения. Супрематические знаковые конструкции, заменившие, как утверждал Малевич, символы традиционного искусства, превратились вдруг для него в самостоятельные «живые миры, готовые улететь в пространство» и занять там особое место наряду с другими космичес- 427 кими мирами. Увлеченный этими перспективами, Малевич начинает конструировать пространственные «супремусы» — архитектоны и планиты, как прообразы будущих космических станций, аппаратов, жилищ и т. п. Категорически отказавшись от одного, земного, утилитаризма, он под влиянием новейших физико-космических теорий приводит искусство к новому утилитаризму, уже космическому. Главный элемент супрематических работ Малевича — квадрат. Затем будут комбинации квадратов, кресты, круги, прямоугольники, реже — треугольники, трапецоиды, эллипсоиды. Квадрат, однако, — основа геометрического К. Малевича. Именно в квадрате усматривал он и некие сущностные знаки бытия человеческого (черный квадрат — «знак экономии»; красный — «сигнал революции»; белый — «чистое действие», «знак чистоты человеческой творческой жизни»), и какие-то глубинные прорывы в Ничто, как нечто неописуемое и невыговариваемое, но — ощущаемое. Черный квадрат — знак экономии, пятого измерения искусства, «последняя супрематическая плоскость на линии искусств, живописи, цвета, эстетики, вышедшая за их орбиту». Стремясь оставить в искусстве только его К.С.Малевич "Черный квадрат"сущность, беспредметное, чисто художественное, он выходит «за их орбиту», и сам мучительно пытается понять, куда. Сведя к минимуму вещность, телесность, изобразительность (образ) в живописи, Малевич оставляет лишь некий пустой элемент — собственно пустоту (черную или белую) как знак-приглашение к бесконечному углублению в нее — в Нуль, в Ничто; или — в себя. Он убежден, что не следует искать ничего ценностного во внешнем мире, ибо его там нет. Все благое — внутри нас, и С. способствует концентрации духа созерцающего на его собственных глубинах. Черный квадрат — приглашение к медитации! И путь! «...три квадрата указывают путь». Однако для обыденного сознания это слишком трудный и даже страшный, жуткий «путь» через Ничто в Ничто. И Малевич в своем творчестве отступает от края абсолютной апофатической бездны в цветной супрематизм — более простой, доступный, художественно-эстетический. Гармонически организованное парение легких цветных конструкций из геометрических форм, хотя и выводит дух созерцающего за пределы обыденной земной атмосферы в некие более высокие уровни духовно-космического бытия, тем не менее не оставляет его один на один с трансцендентным Ничто. Более взвешенно и продуманно «философию Супрематизма» Малевич изложил к 1927г. Здесь еще раз констатируется, что Супрематизм — это высшая ступень Искусства, сущность которого беспредметность, осмысленная как чистое ощущение и чувствование, вне какого-либо подключения разума. Искусство, расставшись с миром образов и представлений подошло к пустыне, наполненной «волнами беспредметных ощущений» и попыталось в супрематических знаках запечатлеть ее. Малевич признается, что ему самому стало жутко от открывшейся бездны, но он шагнул в нее, чтобы освободить искусство от тяжести и вывести его на вершину. В этом своем почти мистико-художественном погружении в «пустыню» всесодержащего и изначального Ничто (за нуль бытия) он ощутил, что сущность не имеет ничего общего с видимыми формами предметного мира — она совершенно беспредметна, безлика, без-образна и может быть выражена только «чистым ощущением». А «супрематизм есть та новая, беспредметная система отношений элементов, через которую выражаются ощущения... Супрематизм это тот конец и начало, когда ощущения становятся обнаженными, когда Искусство становится как таковое без-ликое». И если сама жизнь и предметное искусство содержат только «образы ощущений», то беспредметное искусство, вершиной которого является супрематизм, стремится передать только «чистые ощущения». В этом плане изначальный первоэлемент супрематизм — черный квадрат на белом фоне — «есть форма, вытекшая из ощущения пустыни небытия». Квадрат стал для Малевича тем элементом, с помощью которого он получил возможность выражать самые разные ощущения — покоя, динамики, мистические, готические и т. п. «Я получил тот элемент, через который выражаю те или другие мои 428 бывания в разных ощущениях». Точной формулировки своего понимания термина «ощущение» Малевич не дал. Думается, что речь у него идет о том психологическом отношении, состоянии, которое мы сегодня называем «переживанием», а сами идеи навеяны популярными в тот период махистскими представлениями. В супрематической теории Малевича важное место занимает понятие «безликости», стоящее у него в одном ряду с такими понятиями как беспредметность и безобразность. Оно означает в широком смысле отказ искусства от изображения внешнего вида предмета (и человека), его видимой формы. Ибо внешний вид, а в человеке лицо, представлялся Малевичу лишь твердой скорлупой, застывшей маской, личиной, скрывающей сущность. Отсюда отказ в чисто супрематических К.Малевичработах от изображения каких-либо видимых форм , а во «второй крестьянский период» (к. 20 — нач. 30-х гг.) — условно-обобщенное, схематизированное изображение человеческих фигур (крестьян) без лиц, с «пустыми лицами» — цветными или белыми пятнами вместо лиц (безликость в узком смысле). Ясно, что эти «без-ликие» фигуры выражают «дух супрематизма.», пожалуй, даже в еще большей мере, чем собственно геометрический супрематизм. Ощущение «пустыни небытия», бездны Ничто, метафизической пустоты здесь выражено с не меньшей силой, чем в «Черном» или «Белом» квадратах. И цвет (часто яркий, локальный, праздничный) здесь только усиливает жуткую ирреальность этих образов. Глобальный супрематический апофатизм звучит в «крестьянах» 1928-1932 гг. с предельной силой. В научной литературе стало почти общим местом напомнить фразу из полемики Бенуа и Малевича о «Черном квадрате» как о «голой иконе». «Безликие» крестьяне основателя супрематизма могут претендовать на именование супрематической иконой в не меньшей, если не в большей мере, чем «Черный квадрат», если под иконой понимать выражение сущностных (эйдетических) оснований архетипа. Апофатическая (невыразимая) сущность бытия, вызывающая у человека неверующего ужас перед Бездной небытия и ощущение своей ничтожности перед величием Ничто, а у грядущих экзистенциалистов — страх перед бессмысленностью жизни, выражены здесь с предельным лаконизмом и силой. Человеку же духовно и художественно одаренному эти образы (как и геометрический супрематизм) помогают достичь созерцательного состояния или погрузиться в медитацию. У Малевича было много учеников и последователей в России в 1915-1920 гг., которые объединялись одно время в группе «Супремус», но постепенно все отошли от Супрематизма. Исследователи усматривают прямое влияние Малевича на весь европейский конструктивизм. Это и верно и неверно. Вокруг Малевича было много подражателей, но ни один из них не проник в истинный дух С. и не смог создать ничего, хоть как-то по-су-ществу (а не по внешней форме) приближающееся к его работам. Это касается и конструктивизма. Конструктивисты заимствовали и развили некоторые формальные находки Малевича, не поняв или резко отмежевавшись (как Татлин) от самого по сути своей гностико-герметического, а в чем-то даже и интуитивно-буддистского духа супрематизма Да и сам Малевич, как интуитивный эстет и приверженец «чистого искусства», резко отрицательно относился к «материализму» и утилитаризму современного ему конструктивизма. Более последовательных продолжателей супрематизма следует искать скорее среди минималистов и некоторых концептуалистов второй половины XX в.
"Suprematist Composition," painted in 1916, is estimated to fetch over $60 million (33.9 million pounds), reflecting its quality -- Sotheby's calls it "one of the greatest modern paintings ever offered for sale" -- and confidence in the strength of the art market despite the global financial crisis."
yr phone gone so mind wanders real health,sexy health, about poetry about painting to social relationships gratification. want? negativities anger- the anger thinks things for me depression apathy the influence taken for granted fluttering thoughts ground down by the years the fluttering thoughts lack of action faith to start something that will take dedication dedication scrambles the pieces on its own purpose as if outside of zero a scattered torture still wants the actual stuff: too specific to focus tests actual concern i cannot stare for too long still. to this day fear & laziness self hatred expect it. troughs amplitude constant short stories,poetry,blogs,movies,muscles,stuff i dont know about but shld excitement & passion i cant slow down experimenting one-off's that i know are just that not memory game or assembling the puzzle just waiting to die in some tortured way. yippee!
These are absolutely wondrous, Troy, and great to see them on Geof Huth's blog. The third piece in particular, full/void, pierced my soul and has been with me all day, taking me to St.John of the Cross:
"O living flame of love, how tenderly you wound my soul in her profoundest core . . .
eggtooth: i performed a transmutilation of yr text, processing it thru several trans machines from finnish to english to dutch to english to german to english:
the years made a caller to retrieve as a nomad proper health insurance, to up being sexy, a little poetry describes some of the leg for the satisfaction on arg Negative condition to get access on upset the goods when I was depressed about the apathy for erudition,
retract my opinion flutter rocks at each age to the flutter in eight, the lack actieerewoord on to the legs to make devotion devotion throws together will push to restore his own design as a return to widespread cruelty proper breastfeeding substance will: with a special emphasis on the proper concern I stared to test over a long period blank and now all the time as fear, self - resentment laziness to presume. mißraten the volume is all narrative, poetry blogs, cinemas, muscles, physically that I should not know & a scrum vehemence for free I could not put away those arbitrarily That I know it's quite a few souvenirs of the game catch up in any reasonable Waiting cruelty in a selective way of life remaining, is disappearing. Yippee!
hurra!
- - - - -
Stephen: thanx for the kind words, we will all remember the whole when we become the whole, only to fragment yet again, for that is how we learn.
something i found of interest:
The Gnostics thought that the orthodox vision of Jesus as God was based in part on a misunderstanding of the Gospel of John. John tells us: "In the beginning was the Word, and the Word was with God, and the Word was God.... All things were made by him; and without him was not any thing made that was made." And later, "the Word was made flesh and dwelt among us."[13] The orthodox concluded from these passages that Jesus Christ is God, the Word, made flesh.
But the Gnostics believed that when John called Jesus "the Word," he was referring to something else. For when John said the "Word" created everything, he used the Greek term for "word": logos.
In Greek thought, Logos described the part of God that acts in the world. Origen of Alexandria called it the soul that holds the universe together. Clement tells us that each man has the "image of the Word [Logos]" within him, and it is for this reason that Genesis says man is made "in the image and likeness of God."[14] Philo, one of the greatest Jewish philosophers and a contemporary of Christ, called the Logos "[G]od’s Likeness, by whom the whole [c]osmos was fashioned." Philo believed great human beings like Moses could personify the Logos.[15]
Thus, when John wrote that Jesus is the Logos, he did not mean that the man Jesus had always been God the Logos. The Gnostics understood John to mean that Jesus the man became the Logos. The Logos, then, is the spark of divinity that is within our hearts.
The early conception in the Gnostic tradition was that Jesus became the Logos just as he became the Christ. But that didn’t mean he was the only one who could ever do it! Jesus explained this mystery when he broke the bread at the Last Supper. He took a single loaf, symbolizing the one Logos, the one Christ, and broke it and said, "This is my body, which is broken for you."[16] The Gnostics interpreted this teaching to mean that there is one absolute God and one Universal Christ, or Logos, but that the body of that Universal Christ can be broken and each piece will still retain all the qualities of the whole. Jesus was telling his disciples that the seed of Christ is not diminished qualitatively, no matter how many times his body is broken. The smallest fragment of God, Logos, or Christ contains the entire nature of Christ’s divinity.
Yeah, thanks, Troy, I'm familiar with some of those ideas. It's a very dense study and involves a whole web of philosophic and theological complexity. For me the keynote is the distinction between creator and created. As creative beings we have a spark of the divine in us - image of God and such; yet as created beings there has to be some distinction between us and the Creator.
The victory of orthodoxy had as much to do with the times as anything else. It seemed to offer hope through resurrection and unity through love and brotherhood, at a time of intense persecution. Also salvation through God's grace instead of working through stages to reach some level of divinity would appeal to the suffering believers - hence its emergemnce as the dominant form of Christianity over diverse gnostic teaching. Then of course along comes Constantine and politicises the whole thing, granting the emerging orthodoxy a wealth and power which seems at odds with Christ's teaching. I think the church still carries that burden to this day.
I have sympathy with some gnostic teaching. Let's just say I'm at the outer edges of orthodoxy, holding on to resurrection, love, grace, Christ's divinity (his crucifixion,resurrection and ascension) but dipping a toe into the waters of reincarnation, divinization(Greak Orthodox), union with God (as understood by John of the Cross - existential rather than ontological) and embracing certain aspects of buddhism and yogic metaphysics thanks to an ongoing kundalini awakening.
But nevermind all that - your poem is wonderful and I've printed it out and pinned it to my wall. Hope you don't mind. It seems to parallel my own inner experience at the moment in uncanny synchronistic ways. And that's to say nothing of the wonderful patterns which are constantly emerging. It's just braw! Bonny n braw! Thanks!
10 kommentarer:
Страница, к которой Вы обратились,
не существует или была перемещена.
"All past and recent painting before Suprematism (as sculpture, verbal art, music) has been subjugated by the shapes of nature, waiting to be liberated, to speak its own language, independent of reason, common sense, logic, philosophy, psychology, laws of causality, and technological changes."
"When, in the year 1913, in my desperate attempt to free art from the ballast of objectivity, I took refuge in the square form and exhibited a picture which consisted of nothing more than a black square on a white field, the critics and, along with them, the public sighed, "Everything which we loved is lost. We are in a desert . . . . Before us is nothing but a black square on a white background!" . . . . Even I was gripped by a kind of timidity bordering on fear when it came to leaving "the world of will and idea," in which I had lived and worked and in the reality of which I had believed. But a blissful sense of liberating nonobjectivity drew me forth into the "desert," where nothing is real except feeling . . . and so feeling became the substance of my life. This was no "empty square" which I had exhibited but rather the feeling of nonobjectivity. . . . Suprematism is the rediscovery of pure art that, in the course of time, had become obscured by the accumulation of "things" . . . . The black square on the white field was the first form in which nonobjective feeling came to be expressed. The square = feeling, the white field = the void beyond this feeling. Yet the general public saw in the nonobjectivity of the representation the demise of art and failed to grasp the evident fact that feeling had here assumed external form. The Suprematist square and the forms proceeding out of it can be likened to the primitive marks (symbols) of aboriginal man which represented, in their combination, not ornament, but a feeling of rhythm. Suprematism did not bring into being a new world of feeling but, rather, an altogether new and direct form of representation of the world of feeling. . . . The new art of Suprematism, which has produced new forms and form relationships by giving external expression to pictorial feeling, will become a new architecture: it will transfer these forms from the surface of canvas to space. . . . Suprematism has opened up new possibilities to creative art, since by virtue of the abandonment of so-called "practical consideration, " a plastic feeling rendered on canvas can be carried over into space. The artist (the painter) is no longer bound to the canvas (the picture plane) and can transfer his compositions from canvas to space"
Казимир Малевич
(In the collage Partial Eclipse with Mona Lisa (1914) Malevich pasted a torn and crossed-out picture of Mona Lisa, anticipating Marcel Duchamp's L.H.O.O.Q. (1919), a reproduction of Leonardo's portrait, to which Duchamp had added a beard, moustache, and the inscription "L.H.O.O.Q.", pronounced in French as "she has a hot ass". Malevich's own incriptions read "vacant apartment" and "in Moscow.")
BIRTH SUPREMATIZMA
Headfirst Thru the Hole in the Zero
"the climax of disclosure"
the entirely black page in the first chapter of Laurence Sterne's The Life and Opinions of Tristram Shandy, Gentleman (1759-1767), which is accompanied by the text: "Alas, poor YORICK!"
utriusque cosmi maioris scilicet et minoris metaphysica, physica atque technica historia (1617)
the opening sequence of Stanley Kubrick's 2001: A Space Odyssey (1968), in which the enigmatic black monolith appears unexpectedly in the early days of humankind, and of the night that follows which induces overwhelming fear and existential uncertainty in the apes.
Under goloshinu dive and then stream all say, stations and spoet. And that vacuum - Wednesday with a negative pressure! Excuse me, while another 2 per cent of which happened? Absolute noth choking?
Shovel arhiviroval on nemytoy spinyake, unwashed it zashey! You just do not keep quiet, termites, they are bastards alert.
The point is that Culture spoon fed perch, which in this day kleval so avidly that it can be fished without a hook. As a result zatsepov over blesen set, buttonhole tied the end of the brilliant lines of wirelessness, proglatyvali its electricity, but finding nevkusnoy, thrown through the gills and thus zasekalis.
"And all of a sudden in a human?"
Construction, escalation, sometimes hyperbolic imagery, dominated oratorskoy, intonation podium. Nevertheless, more than reading it, you begin to understand such a feature of the verse as an organic fusion tube bass poet from trusted platform "quiet" intonations lyrika.
Malevich Cube
Супрематизм (от лат. supremus — высший, высочайший; первейший; последний, крайний, видимо, через польское supremacja — превосходство, главенство) Направление авангардного искусства первой трети XX в., создателем, главным представителем и теоретиком которого был русский художник Казимир Малевич. Сам термин никак не отражает сущности супрематизм. Фактически, в понимании Малевича, это оценочная характеристика. супрематизм — высшая ступень развития искусства на пути освобождения от всего внехудожественного, на пути предельного выявления беспредметного, как сущности любого искусства. В этом смысле Малевич и первобытное орнаментальное искусство считал супрематическим (или «супремовидным»). Впервые он применил этот термин к большой группе своих картин (39 или больше) с изображением геометрических абстракций ,включая знаменитый «Черный квадрат» на белом фоне, «Черный крест» и др., выставленных на петроградской футуристической выставке «ноль-десять» в 1915 г. Именно за этими и подобными им геометрическими абстракциями и закрепилось название Супрематизм, хотя сам Малевич относил к нему и многие свои работы 20-х гг., внешне содержавшие некоторые формы конкретных предметов, особенно — фигуры людей, но сохранявшие «супрематический дух». Да и собственно более поздние теоретические разработки Малевича не дают оснований сводить супрематизм (во всяком случае самого Малевича) только к геометрическим абстракциям, хотя они, конечно, составляют его ядро, сущность и даже (черно-белый и бело-белый супрематизм) подводят живопись к пределу ее бытия вообще как вида искусства, т. е. к живописному нулю, за которым уже нет собственно живописи. Этот путь во второй половине века и продолжили многочисленные направления в арт-деятельности, отказавшиеся от кистей, красок, холста. Многие создатели новейших направлений в искусстве, современных артефактов чтят Малевича за его Супрематизм своим предтечей и духовным отцом. Быстро пройдя в своем супрематическом творчестве три основных этапа с 1913 по 1918 г., он одновременно, и К.С.Малевичособенно, начиная с 1919 г., пытался осмыслить суть открытого им пути и направления. При этом наблюдается смена акцентов и тональности в понимании сути и задач супрематизм от экстремистски-эпатажного манифестирования в работах 1920-23 гг. к более глубоким и спокойным рассуждениям 1927 г. В брошюре-альбоме 1920 г. «Супрематизм. 34 рисунка» Малевич определяет три периода развития С. в соответствии с тремя квадратами — черным, красным и белым — как черный, цветной и белый. «Периоды были построены в чисто плоскостном развитии. Основанием их построения было главное экономическое начало одной плоскостью передать силу статики или видимого динамического покоя». Стремясь освободить искусство от внехудожественных элементов, Малевич своим черным и белым «периодами» фактически «освобождает» его и от собственно художественных, выводя «за нуль» формы и цвета в некое иное, практически внехудожественное и внеэстетическое измерение. «О живописи в супрематизме не может быть речи. Живопись давно изжита, и сам художник предрассудок прошлого», — эпатирует он публику и своих коллег-художников. «Построение супрематических форм цветного порядка ничуть не связано эстетической необходимостью как цвета, так формы или фигуры; тоже черный период и белый». Главными параметрами супрематизм на этом этапе ему представляются «экономическое начало», энергетика цвета и формы, своеобразный космизм. Отголоски многочисленных естественнонаучных (физических, в частности), экономических, психологических и философских теорий того времени сливаются здесь у Малевича в эклектическую (а сегодня мы сказали бы постмодернистскую, хотя и у главного авангардиста!) теорию искусства. Как художник с тонким живописным чутьем, он ощущает различную энергетику (реальную энергетику) любого предмета, цвета, формы и стремится «работать» с ними, организовать их в плоскости холста на основе предельной «экономии». (Эту тенденцию в наше уже время по-своему разовьет минимализм.) «Экономия» выступает у Малевича при этом «пятой мерой», или пятым измерением искусства, выводящим его не только из плоскости холста, но и за пределы Земли, помогая преодолеть силу притяжения и, более того — вообще из нашего трех-четырехмерного пространства в особые космическо-психические измерения. Супрематические знаковые конструкции, заменившие, как утверждал Малевич, символы традиционного искусства, превратились вдруг для него в самостоятельные «живые миры, готовые улететь в пространство» и занять там особое место наряду с другими космичес- 427 кими мирами. Увлеченный этими перспективами, Малевич начинает конструировать пространственные «супремусы» — архитектоны и планиты, как прообразы будущих космических станций, аппаратов, жилищ и т. п. Категорически отказавшись от одного, земного, утилитаризма, он под влиянием новейших физико-космических теорий приводит искусство к новому утилитаризму, уже космическому. Главный элемент супрематических работ Малевича — квадрат. Затем будут комбинации квадратов, кресты, круги, прямоугольники, реже — треугольники, трапецоиды, эллипсоиды. Квадрат, однако, — основа геометрического К. Малевича. Именно в квадрате усматривал он и некие сущностные знаки бытия человеческого (черный квадрат — «знак экономии»; красный — «сигнал революции»; белый — «чистое действие», «знак чистоты человеческой творческой жизни»), и какие-то глубинные прорывы в Ничто, как нечто неописуемое и невыговариваемое, но — ощущаемое. Черный квадрат — знак экономии, пятого измерения искусства, «последняя супрематическая плоскость на линии искусств, живописи, цвета, эстетики, вышедшая за их орбиту». Стремясь оставить в искусстве только его К.С.Малевич "Черный квадрат"сущность, беспредметное, чисто художественное, он выходит «за их орбиту», и сам мучительно пытается понять, куда. Сведя к минимуму вещность, телесность, изобразительность (образ) в живописи, Малевич оставляет лишь некий пустой элемент — собственно пустоту (черную или белую) как знак-приглашение к бесконечному углублению в нее — в Нуль, в Ничто; или — в себя. Он убежден, что не следует искать ничего ценностного во внешнем мире, ибо его там нет. Все благое — внутри нас, и С. способствует концентрации духа созерцающего на его собственных глубинах. Черный квадрат — приглашение к медитации! И путь! «...три квадрата указывают путь». Однако для обыденного сознания это слишком трудный и даже страшный, жуткий «путь» через Ничто в Ничто. И Малевич в своем творчестве отступает от края абсолютной апофатической бездны в цветной супрематизм — более простой, доступный, художественно-эстетический. Гармонически организованное парение легких цветных конструкций из геометрических форм, хотя и выводит дух созерцающего за пределы обыденной земной атмосферы в некие более высокие уровни духовно-космического бытия, тем не менее не оставляет его один на один с трансцендентным Ничто. Более взвешенно и продуманно «философию Супрематизма» Малевич изложил к 1927г. Здесь еще раз констатируется, что Супрематизм — это высшая ступень Искусства, сущность которого беспредметность, осмысленная как чистое ощущение и чувствование, вне какого-либо подключения разума. Искусство, расставшись с миром образов и представлений подошло к пустыне, наполненной «волнами беспредметных ощущений» и попыталось в супрематических знаках запечатлеть ее. Малевич признается, что ему самому стало жутко от открывшейся бездны, но он шагнул в нее, чтобы освободить искусство от тяжести и вывести его на вершину. В этом своем почти мистико-художественном погружении в «пустыню» всесодержащего и изначального Ничто (за нуль бытия) он ощутил, что сущность не имеет ничего общего с видимыми формами предметного мира — она совершенно беспредметна, безлика, без-образна и может быть выражена только «чистым ощущением». А «супрематизм есть та новая, беспредметная система отношений элементов, через которую выражаются ощущения... Супрематизм это тот конец и начало, когда ощущения становятся обнаженными, когда Искусство становится как таковое без-ликое». И если сама жизнь и предметное искусство содержат только «образы ощущений», то беспредметное искусство, вершиной которого является супрематизм, стремится передать только «чистые ощущения». В этом плане изначальный первоэлемент супрематизм — черный квадрат на белом фоне — «есть форма, вытекшая из ощущения пустыни небытия». Квадрат стал для Малевича тем элементом, с помощью которого он получил возможность выражать самые разные ощущения — покоя, динамики, мистические, готические и т. п. «Я получил тот элемент, через который выражаю те или другие мои 428 бывания в разных ощущениях». Точной формулировки своего понимания термина «ощущение» Малевич не дал. Думается, что речь у него идет о том психологическом отношении, состоянии, которое мы сегодня называем «переживанием», а сами идеи навеяны популярными в тот период махистскими представлениями. В супрематической теории Малевича важное место занимает понятие «безликости», стоящее у него в одном ряду с такими понятиями как беспредметность и безобразность. Оно означает в широком смысле отказ искусства от изображения внешнего вида предмета (и человека), его видимой формы. Ибо внешний вид, а в человеке лицо, представлялся Малевичу лишь твердой скорлупой, застывшей маской, личиной, скрывающей сущность. Отсюда отказ в чисто супрематических К.Малевичработах от изображения каких-либо видимых форм , а во «второй крестьянский период» (к. 20 — нач. 30-х гг.) — условно-обобщенное, схематизированное изображение человеческих фигур (крестьян) без лиц, с «пустыми лицами» — цветными или белыми пятнами вместо лиц (безликость в узком смысле). Ясно, что эти «без-ликие» фигуры выражают «дух супрематизма.», пожалуй, даже в еще большей мере, чем собственно геометрический супрематизм. Ощущение «пустыни небытия», бездны Ничто, метафизической пустоты здесь выражено с не меньшей силой, чем в «Черном» или «Белом» квадратах. И цвет (часто яркий, локальный, праздничный) здесь только усиливает жуткую ирреальность этих образов. Глобальный супрематический апофатизм звучит в «крестьянах» 1928-1932 гг. с предельной силой. В научной литературе стало почти общим местом напомнить фразу из полемики Бенуа и Малевича о «Черном квадрате» как о «голой иконе». «Безликие» крестьяне основателя супрематизма могут претендовать на именование супрематической иконой в не меньшей, если не в большей мере, чем «Черный квадрат», если под иконой понимать выражение сущностных (эйдетических) оснований архетипа. Апофатическая (невыразимая) сущность бытия, вызывающая у человека неверующего ужас перед Бездной небытия и ощущение своей ничтожности перед величием Ничто, а у грядущих экзистенциалистов — страх перед бессмысленностью жизни, выражены здесь с предельным лаконизмом и силой. Человеку же духовно и художественно одаренному эти образы (как и геометрический супрематизм) помогают достичь созерцательного состояния или погрузиться в медитацию. У Малевича было много учеников и последователей в России в 1915-1920 гг., которые объединялись одно время в группе «Супремус», но постепенно все отошли от Супрематизма. Исследователи усматривают прямое влияние Малевича на весь европейский конструктивизм. Это и верно и неверно. Вокруг Малевича было много подражателей, но ни один из них не проник в истинный дух С. и не смог создать ничего, хоть как-то по-су-ществу (а не по внешней форме) приближающееся к его работам. Это касается и конструктивизма. Конструктивисты заимствовали и развили некоторые формальные находки Малевича, не поняв или резко отмежевавшись (как Татлин) от самого по сути своей гностико-герметического, а в чем-то даже и интуитивно-буддистского духа супрематизма Да и сам Малевич, как интуитивный эстет и приверженец «чистого искусства», резко отрицательно относился к «материализму» и утилитаризму современного ему конструктивизма. Более последовательных продолжателей супрематизма следует искать скорее среди минималистов и некоторых концептуалистов второй половины XX в.
- - - - - - - - - - - -
That first one isn't Suprematist, it's an Agnes Martin painting!
hey man,
thanx for the pointer to Agnes Martin, i was totally clueless of her -- quick lookup look'd interesting,
i esp. liked an image call'd The Wave.
further lookings,
shit, she's a "canonical figure", i keep encountering new twists to everything.
& The Wave could have been mine for $540,001 dammit
The Wave
much more affordable than
"Untitled No.VIII" @ $1.8 million
or "Leaves" @ $2.58 million
She writes a poem on the wall by the entrance of the gallery: "Look at the sky, at first you see blue then you see beauty and then you see infinity."
(Agnes Martin’s wondrous cerulean-blue watercolor, Starlight, 1951 set a world auction record for a work on paper by the artist at $542,500)
& this of interest:
"Eden or Ebb of the Sea": Susan Howe's Word Squares and Postlinear Poetics
but, oh my, don't forget Kazimir:
"Suprematist Composition," painted in 1916, is estimated to fetch over $60 million (33.9 million pounds), reflecting its quality -- Sotheby's calls it "one of the greatest modern paintings ever offered for sale" -- and confidence in the strength of the art market despite the global financial crisis."
Sotheby's expect Malevich to smash Russian record
yr phone gone so mind wanders
real health,sexy health,
about poetry
about painting
to social relationships
gratification. want?
negativities anger- the anger thinks things for me
depression apathy the influence taken for granted fluttering thoughts ground down by the years
the fluttering thoughts lack of action faith
to start something that will take dedication
dedication scrambles the pieces on its own purpose as if outside of zero a scattered torture still wants
the actual stuff: too specific to focus tests actual concern
i cannot stare for too long
still. to this day
fear & laziness
self hatred
expect it.
troughs amplitude constant
short stories,poetry,blogs,movies,muscles,stuff i dont know about but shld
excitement & passion
i cant slow down experimenting one-off's that i know are just that
not memory game or assembling the puzzle
just waiting to die in some tortured way.
yippee!
These are absolutely wondrous, Troy, and great to see them on Geof Huth's blog. The third piece in particular, full/void, pierced my soul and has been with me all day, taking me to St.John of the Cross:
"O living flame of love,
how tenderly you wound
my soul in her profoundest core . . .
O soothing cautery!
O wound that is a joy!"
eggtooth:
i performed a transmutilation of yr text, processing it thru several trans machines from finnish to english to dutch to english to german to english:
the years made a caller to retrieve as a nomad proper health insurance, to up being sexy, a little poetry describes some of the leg for the satisfaction on arg Negative condition to get access on upset the goods when I was depressed about the apathy for erudition,
retract my opinion flutter rocks at each age to the flutter in eight, the lack actieerewoord on to the legs to make devotion devotion throws together will push to restore his own design as a return to widespread cruelty proper breastfeeding substance will: with a special emphasis on the proper concern I stared to test over a long period blank and now all the time as fear,
self - resentment laziness to presume.
mißraten the volume
is all narrative,
poetry blogs,
cinemas,
muscles,
physically that I should not know & a scrum vehemence for free I could not put away those arbitrarily That I know it's quite a few souvenirs of the game catch up in any reasonable Waiting cruelty in a selective way of life remaining, is disappearing.
Yippee!
hurra!
- - - - -
Stephen:
thanx for the kind words, we will all remember the whole when we become the whole, only to fragment yet again, for that is how we learn.
something i found of interest:
The Gnostics thought that the orthodox vision of Jesus as God was based in part on a misunderstanding of the Gospel of John. John tells us: "In the beginning was the Word, and the Word was with God, and the Word was God.... All things were made by him; and without him was not any thing made that was made." And later, "the Word was made flesh and dwelt among us."[13] The orthodox concluded from these passages that Jesus Christ is God, the Word, made flesh.
But the Gnostics believed that when John called Jesus "the Word," he was referring to something else. For when John said the "Word" created everything, he used the Greek term for "word": logos.
In Greek thought, Logos described the part of God that acts in the world. Origen of Alexandria called it the soul that holds the universe together. Clement tells us that each man has the "image of the Word [Logos]" within him, and it is for this reason that Genesis says man is made "in the image and likeness of God."[14] Philo, one of the greatest Jewish philosophers and a contemporary of Christ, called the Logos "[G]od’s Likeness, by whom the whole [c]osmos was fashioned." Philo believed great human beings like Moses could personify the Logos.[15]
Thus, when John wrote that Jesus is the Logos, he did not mean that the man Jesus had always been God the Logos. The Gnostics understood John to mean that Jesus the man became the Logos. The Logos, then, is the spark of divinity that is within our hearts.
The early conception in the Gnostic tradition was that Jesus became the Logos just as he became the Christ. But that didn’t mean he was the only one who could ever do it! Jesus explained this mystery when he broke the bread at the Last Supper. He took a single loaf, symbolizing the one Logos, the one Christ, and broke it and said, "This is my body, which is broken for you."[16] The Gnostics interpreted this teaching to mean that there is one absolute God and one Universal Christ, or Logos, but that the body of that Universal Christ can be broken and each piece will still retain all the qualities of the whole. Jesus was telling his disciples that the seed of Christ is not diminished qualitatively, no matter how many times his body is broken. The smallest fragment of God, Logos, or Christ contains the entire nature of Christ’s divinity.
the wheel broken at the cistern
.
Yeah, thanks, Troy, I'm familiar with some of those ideas. It's a very dense study and involves a whole web of philosophic and theological complexity. For me the keynote is the distinction between creator and created. As creative beings we have a spark of the divine in us - image of God and such; yet as created beings there has to be some distinction between us and the Creator.
The victory of orthodoxy had as much to do with the times as anything else. It seemed to offer hope through resurrection and unity through love and brotherhood, at a time of intense persecution. Also salvation through God's grace instead of working through stages to reach some level of divinity would appeal to the suffering believers - hence its emergemnce as the dominant form of Christianity over diverse gnostic teaching. Then of course along comes Constantine and politicises the whole thing, granting the emerging orthodoxy a wealth and power which seems at odds with Christ's teaching. I think the church still carries that burden to this day.
I have sympathy with some gnostic teaching. Let's just say I'm at the outer edges of orthodoxy, holding on to resurrection, love, grace, Christ's divinity (his crucifixion,resurrection and ascension) but dipping a toe into the waters of reincarnation, divinization(Greak Orthodox), union with God (as understood by John of the Cross - existential rather than ontological) and embracing certain aspects of buddhism and yogic metaphysics thanks to an ongoing kundalini awakening.
But nevermind all that - your poem is wonderful and I've printed it out and pinned it to my wall. Hope you don't mind. It seems to parallel my own inner experience at the moment in uncanny synchronistic ways. And that's to say nothing of the wonderful patterns which are constantly emerging. It's just braw! Bonny n braw! Thanks!
i performed a transmutilation of yr text, processing it thru several trans machines from finnish to english to dutch to english to german to english.
Geof Huth post relating to this: "Someone Doesn’t Know That Typewriter Poetry is Dead "
Legg inn en kommentar